– Я никогда не хотел быть актёром, по крайней мере в детстве. Я хотел быть публичной личностью. Выступать на радио, на ТВ, но выступать на сцене... Никогда даже не думал об этом. В старших классах я ходил на спектакль Рижского русского театра драмы. В Тюмени они давали пьесу Сергея Розова «Кабанчик». Постановка меня очень впечатлила. После школы появилось желание стать актёром кино, а не театра.
– Вы захотели поступить во ВГИК. Как отреагировали ваши родители?
– Сказали: «Нет, в Москве ты помрёшь с голоду, становись врачом или бухгалтером». И я действительно пошёл поступать в Медицинский институт, где и провалил экзамены.
– В медицине не получилось, куда же вы пошли?
– На улице Холодильной я увидел афишу: «объявляется набор в отделение театра кукол Тюменского училища искусств» – решил попробовать поступить. В итоге в училище мне сказали, что это объявление висит с прошлого года, – Сергей Вениаминович рассмеялся. – Но был открыт набор в драму, куда я и попал.
– Как отреагировали родители в этот раз?
– Дома был небольшой скандал, но они смирились. В этом плане меня поддерживала бабушка. Ещё в детстве, благодаря её наставлениям я пел песни, учил объёмные стихи, умел выразительно читать. Можно сказать, что именно бабушка поставила мне голос – заставляла говорить громко и с выражением.
– Вы рассказывали, что вам ещё в училище преподаватели говорили: «зачем вы пришли учиться на актёров? Бегите отсюда». Почему они так говорили? Понимаете ли вы их слова теперь?
– Проблемы «отцов и детей», – улыбается Осинцев. – «На первом курсе мы все народные артисты, на втором заслуженные, на третьем обычные актёры, а на четвёртом мы никто». Многие профессии не простые, но быть актёром... Работа стрессовая, заработок не большой, не факт, что будет полная занятость, артисты постоянно не удовлетворены собой, 0,1% шанса, что вы попадёте в кино. Вам повезёт, если встретите хорошего режиссёра, который разглядит в вас талант. Поэтому ещё на начальном этапе необходимо узнать: готов ли человек идти таким трудным путём.
– Вы работали в театре Лысьвы, Великого Новгорода, а с 2011 года возглавляете ТБДТ. Если бы не состоялась карьера актёра, в какой сфере вы бы пробовали себя?
– Стал бы врачом. Мне эта профессия близка. Я много болел в детстве, больничная жизнь мне нравилась. Считаю, что врач и актёр даже похожи в чём-то. Ведь и те и другие спасают человека. А если бы сохранился Комсомол и Коммунистическая партия, то наверняка бы был партийным деятелем, ведь я активно шёл по молодёжно-комсомольско-октябрятско-пионерской лестнице.
– Ваша дочь проявляет интерес к актёрской карьере. Вы будете её отговаривать от этой затеи?
– Нет. Я не влияю на выбор своих детей. Мой сын Максим много где пробовал себя, но остановился на работе звукорежиссёром, в театре. Люди его хвалят, значит получается. А дочь, да. Она сразу заинтересовалась моей сферой деятельности. Так и сказала: «я буду артисткой», что же, решать только ей. Ещё она очень хорошо рисует, может попробует себя и в другом направлении, кто знает?
– С 1995 года вы актёр Тюменского драматического театра, а сейчас являетесь его директором. Сложно ли было переходить от творческой к управленческой сфере деятельности? Как себя ощущаете?
– Не проблема, ведь до того как я стал директором Театра, я был директором радио. Моя жилка руководителя сохранилась с Советского времени. Смотрите: если вы умеете управлять пятью кадрами, то управлять сотней людей проблем не будет, ведь нужно работать также с пятёркой людей, которые работают с остальными. Главное, чтобы была хорошая команда, которой доверяешь.
– Как я себя ощущаю? «Весь мир театр», сейчас я играю директора, но помню об ответственности за эту роль. Актёры всегда должны помнить о том, как вести себя на людях вне сцены. Должны сохранять некую тайну и держаться достойно. Ведь если ты за сценой ведёшь себя недостойно и афишируешь это, твоему образу потом не поверит зритель.
– Кстати об образах, у вас есть любимая сценическая роль?
– Год от года они разные. Сейчас это Мольер. Эта роль мне досталась, когда я стал директором театра, Мольер им тоже был. Каждая фраза написанная Михаилом Булгаковым, актуальна и сейчас. Вообще, любая роль как ребёнок, которого ты выращиваешь, причём не один.
– Вы и актёр, и директор. Вмешиваетесь ли в работу творческой команды с точки зрения актёра? Есть ли у вас художественный руководитель в штате?
– Художественного руководителя у нас нет. Его функции выполняем мы: я, мой заместитель Кристина Тихонова, и наша команда, с которой мы постоянно работаем. Конечно, образование и театральный опыт очень помогают мне в работе с актёрами.
– В театре необходимо образование? Есть возможность оказаться в труппе без «корочек»?
– Возможность есть, но сделать это будет не просто. Люди, которые попали в труппу не имея должного образования обладают определённой харизмой, навыками, но самое главное, они уже были в театре не мало времени. Если вы работаете в театре, эта аура окружает вас так или иначе. В нашей команде: техники, звуковики, специалисты по свету, машинисты сцены, почти все творческие люди.
– А дефекты речи, например, картавость или шепелявость, могут помешать стать актёром?
– Только если дефект ярко выражен. Всё зависит от харизмы актёра. Вы знаете народного артиста Сергея Маковецкого? Если к нему прислушаться, то вы обнаружите целую кучу дефектов речи! Но этот артист очень эмоциональный, органичный, яркий. В театре никто не замечает недостатков, когда человек так талантлив.
– Сильно. Во всех смыслах. Я знал одну, уже почившую актрису, она была маленькая, неприглядная и неинтересная. Но на спектаклях её нельзя было узнать. Это был абсолютно другой человек.
– Режиссёр позволяет проявить индивидуальность артисту?
– Смотря что за режиссёр. Я знаком и с такими, которые хотят от актёров безоговорочного выполнения требований: «встал сюда, повернулся на 15°, посмотрел на верх, медленно произнёс текст, зашёл в луч слева, резко обернулся и скрылся со сцены». Его не интересует актёрская индивидуальность. Есть и другие примеры.
– Существует ли разница между актёрами старой школы и новой?
– Конечно! Разница огромна, ведь старая школа основана на полной отдаче театру. Забудь о семье и внешней жизни – всё это театр. Также, раньше больше внимания уделялось психофизическому действию. Артисты искали образы, придумывали пластику, грим. На всё это уходили месяцы! Сегодня всё быстрее. У актёров иногда за день проходит постановка, потом подработка, радио, свадебные мероприятия и т.д. Некогда погружаться, мы все живём в таком ритме.
– Сейчас если артисты повздорят, они выйдут на улицу и решат все вопросы в течение 5 минут. А раньше слагались целые легенды о том, как один артист ненавидел другого, – шутит Сергей Осинцев.
– Когда артист считается старым?
– Я помню время, когда нельзя было сыграть Джульетту в 25, только после 40 лет. Ведь считалось, что у тебя нет опыта, ты не можешь прочувствовать то, что испытывает персонаж. Сейчас всё иначе. Современник хочет видеть современника. Зритель не хотчет видеть, как 14-летнею Джульетту играет 50-летняя актриса.
– Вообще, старше 35 лет идти учится на актёра смысла нет. В пьесах очень мало ролей, где необходим человек старшего поколения.
– В театре больше женщин или мужчин?
– Уже в училище я обратил внимание, что мальчиков берут охотнее, нежели девочек. Ведь «штаны всегда нужны театру». Изначально, профессия актёра – мужская. Так складывалось исторически, когда женщин на сцене не было вообще. Женских персонажей, животных, духов и бесов, всех играли мужчины. Сейчас ситуация несколько иная, но постановок, где много женских ролей очень мало. В театрах с женщинами всегда перебор. Ролей мало, а желающих много.
– Какая самая важная задача актёра? Большое ли отличие театра от кино?
– При съёмке фильма ты можешь ошибаться. На сцене права на ошибку нет. Выйдя на сцену актёр должен обладать силой, с помощью которой он обманет зрителя, заденет его душу, сможет играя показать нечто настоящее.
– Есть примеры наших актёров, которые дальше продвинулись? Примкнули к другой труппе, попали в кино?
– У нас очень много актёров, которые куда-то продвинулись. На сегодняшний день, для примера могу назвать Николая Аузина. Уже в четвёртом фильме снялся, лауреат актерской премии имени народного артиста Дьяконова-Дьяченкова. Он у нас очень экранный артист, режиссёры с ним с удовольствием работают. Сейчас у нас часть артистов снимаются в проекте «Тобол».
– Честно говоря, это обычно проблема для театра, ведь необходимо согласовывать графики с киностудиями.
– По вашим наблюдениям, какие спектакли больше всего любят тюменцы?
– Тюмень всегда был купеческим городом. Он таким и остался. Здесь любят яркое, дорогое, со звёздами. Большинство тюменцев рассуждают с позиции «если я решил пойти в театр, значит это должно быть нечто значимое». Поэтому и нам приходится подстраиваться: «Ромео и Джульетта» – исключительно коммерческое название. Он был создан на волне сегодняшних приёмов, был принят зрителем.
– Билеты Тюменского театра стоят гораздо дешевле, чем должны быть. Нам очень повезло, что есть дотация государства. Если бы её не было: дорогие билеты, зритель не идёт, мы закрылись.
– Расскажите о коммерческих спектаклях. У нас ведь есть такие?
– Конечно, есть. Мне они не нравятся, но это вынужденная мера. Многим артистам не составит труда играть в таких проектах. Такие постановки не пустые, но нацелены на заработок, чтобы в перспективе поставить что-то более серьёзное.
– Иногда предлагают поставить какую-нибудь пошлую комедию, на которую зрители толпами приходят. Я говорю: «Нет. Уволитесь из театра – ставьте всё что пожелаете».
– Есть пример удачного коммерческого спектакля?
– «Он, она, окно, покойник». Местами в нём используются не очень приличные приёмы, но мне не стыдно за этот спектакль. Эта комедия учит зрителя.
– Есть другие пути к существованию театра?
– Я мечтаю о времени, когда театр не будет нуждаться в коммерческих проектах. Надеюсь оно настанет. Когда-нибудь допишут закон о меценатстве, бизнесу будет выгодно вкладываться в искусство, получая налоговые преференции. А искусство от этого станет только лучше.
– Почему у нас так тяжело людям творчества и искусства?
– А у нас в стране эти вещи вообще на последнем месте, особенно сейчас, во время кризиса. Поесть, одеться, накормить семью, заплатить за квартиру, а потом уже так называемые «развлечения». У нас количество зрителей падает.
– Кто ходит в театр? Студенты, богачи, просто творческие люди?
– «В театр ходят либо богатые, либо счастливые люди». А счастливые они не от того, что у них много денег, а от того, что сходить в театр для них важнее материального состояния. Если мониторить продажи, то вы обнаружите, что раскупаются, в основном, дорогие билеты. Люди у которых есть деньги, как ходили, так и ходят в театр. Мы стараемся привлекать всех. Предлагаем льготы студентам, проводим разные акции.
– А театр может работать как бродвей? Собрали команду, отыграли, деньги заработали, развалили?
– На сегодняшний день такая тенденция есть. Я бы не рубил с плеча, чтобы снизить нагрузку бюджетов для поддержания театров. Мне бы хотелось, чтобы федеральные и областные театры остались на обеспечении государства. Театр не должен зарабатывать! У него никогда это не получится. К сожалению, недальнозоркие и далёкие от искусства люди рассматривают в театре способ заработка. Производство, эксплуатация спектаклей, содержание здания всегда будет дороже сборов со зрителя. Кино записали и пустили в прокат. А у нас ежедневно работают живые люди.
– А как же столичные театры?
– В федеральных театрах достаточно большая дотация на содержание. Здания, которыми они владеют находятся в безвозмездной аренде, а ещё они имеют звёздные труппы, которые приманивают зрителя. Тем более, когда в город ежедневно приезжает миллион человек, заполнить зал театра не составит труда.
– Сколько людей ходит в театр у нас?
– 3% населения Тюмени постоянные зрители. 20% ходят к нам раз в год.
– А расскажите, как вы придумываете названия театральным сезонам?
– Как детям имена, – Сергей Осинцев улыбнулся. – Сперва нам необходимо было обозначить себя, а также дать направление нашей работе. Хотели дать театру новую жизнь, чтобы начался рассвет. Так и появился первый наш сезон «Скоро рассвет». Идея понравилась, было принято решение каждый сезон как-то называть. Некоторые старые постановки изжили себя, мы добавили комедий, появился лёгкий сезон – «Light». Был «большой юбилейный сезон», «играем классику». Был и сезон «Молодость», не «паспортной» молодости, а душевной. Сезон был удачный, все заметили эти цветные ромбики с костюма Арлекина. На следующий сезон мы продлили «молодость».
Некоторые считали, что мы работаем только на молодых. Это не так, ведь новых спектаклей появилось лишь 5, а остальные 25 остались того же репертуара, – шутит Сергей Вениаминович.
– Наша труппа уезжает в Екатеринбург. Когда ребята приедут, сезон будет уже закрыт?
– Мы закрываем сезон 25 июня. Сюда приедет труппа Свердловского драматического театра. Гастроли всегда на пользу театрам.
– Расскажите нашим читателям о планах на будущий сезон? Идеи, сюрпризы?
– Сезон мы откроем премьерами: спектакль «Мирандолина» (или «Хозяйка гостиницы», пьеса Карла Гольдони), «Господа Головлёвы», а вот и макет к нему:
– Произведение актуальное, интересное. О семье, о том как легко разрушить всю свою жизнь и семью. Спектакль будет на большой сцене со зрителями на ней. А к новому году у нас будет «Снежная королева».
– Спектакли – это не записи, а люди, которые живут, болеют и умирают. В труппе 42 индивидуальности, а это значит, что можно смело ставить 42 спектакля, минимум.